Нигде в мире реставрация культовых объектов не ведется так масштабно, как в России. И в то же время нигде больше нет такого количества храмов, требующих спасения. Государство, бизнес, прихожане чувствуют свой долг перед церковью, которая возрождается в каждом вновь отреставрированном храме, в каждом позолоченном кресте.

Наш собеседник Алексей ЛАПИН – член Совета Союза реставраторов Санкт-Петербурга и руководитель компании, выполнявшей реставрационные работы в 38 православных приходах, в том числе на собственные средства, обладающей рядом митрополичьих и Патриарших наград.

– В канун Рождества главный крест храма Воскресения Христова (Воскресенского) на Камской улице у Смоленского кладбища засиял чистым золотом. Ваша компания ООО «ЛАПИН ЭНТЕРПРАЙЗ» – генподрядчик на этом объекте и спонсор некоторых работ. Расскажите, пожалуйста, как идет реставрация этой церкви, которая считается одной из самых пострадавших в советское время.

– У храма Воскресения Христова действительно жестокая судьба. В 1930-х церковь собирались стереть с лица земли: снесли купола, изъяли все убранство и ценности. У ее стен даже расстреливали петербургских священников. Позднее сносить передумали и устроили здесь сначала общежитие, потом склад, гальванических цех. Наконец, уже в конце 70-х, в изуродованном храме оборудовали насосную станцию. Епархии умирающую церковь вернули только в 1995-м.

Еще пару лет назад на Воскресенском храме не было ни одной главки. Сегодня основные символы православной церкви воссозданы в полном соответствии с историческими документами (этот процесс строго контролирует КГИОП). Кроме того, чтобы защитить храм от осадков, по временной схеме мы сделали кровлю. Строительство постоянной кровли еще предстоит, но только после завершения всех работ с куполами. Воссозданные главки и главный купол представляют собой сложные металлоконструкции с выструганной на них в круг деревянной обрешеткой. А чего стоит высокохудожественная медная выколотка, уже выполненная на главках и ещё находящаяся в процессе изготовления для главного купола.

Конечно, построить «новодел» в данном случае было бы проще, быстрее и дешевле, но в старых стенах заключена не только история, а духовность Петербурга и его жителей. Поэтому решение КГИОП о постепенной комплексной реставрации памятника никогда не подвергалось сомнению.

– Известно, что средств на комплексную реставрацию храма Воскресения Христова пока недостаточно. Какова вообще позиция государства в процессе восстановления храмов: не пытается ли оно переложить эту проблему на плечи самой церкви?

– Вообще-то у Воскресенского храма обширный список источников финансирования. Это приходские, епархиальные деньги, городское финансирование через КГИОП, вклады благотворителей, в частности – нашей компании. В бюджете Санкт-Петербурга на 2010 год на этот объект также заложены средства. Так что медленно, но верно храм возвращается к жизни. В нем, кстати, уже несколько лет ведутся службы.

В целом, на мой взгляд, храмы Петербурга и Ленобласти в последние годы восстанавливаются активно, учитывая, конечно, что объем работ очень велик. Большинство храмов находится в городской или федеральной собственности, то есть ответственность за них лежит на государстве. В течение 70 советских лет оно разрушало и грабило православную церковь, сегодня возвращает ей долги. Как правило, я вижу именно такое отношение представителей государственной власти к реставрации храмов.

Что же касается доходов церкви, то на средства от продажи свечей и пожертвований она может только жить. Какой-то приход богаче, какой-то беднее, но в любом случае это не тот порядок чисел, который нужен для реставрационных работ.

– Что делает государство для привлечения меценатов к реставрации объектов культуры религиозного значения? Становится ли больше спонсоров – юридических лиц?

– Если Вы имеете в виду косвенную выгоду от благотворительности в виде налоговых льгот и сокращения прочих затрат, то законодательно это не прописано. Предприятие делает благотворительный взнос с прибыли, с которой предварительно уплачены налоги. В Петербурге, правда, шесть лет действует Фонд развития Санкт-Петербурга, в который поступают спонсорские средства на реставрацию крупнейших памятников культуры. Правительство города старается создать для фирм-меценатов привлекательный инвестиционный климат и благоприятные условия для ведения бизнеса. Сейчас, в частности, через фонд финансируются работы в Александро-Невской лавре. Однако я убежден, что в большинстве случаев причины благотворительности на нужды церкви не связаны с коммерцией.

Вот один из недавних примеров. С подачи настоятеля Воскресенского храма отца Виктора Московского ко мне, как руководителю фирмы-генподрядчика, обратился директор «ЛЕНЭКСПО» с предложением спонсировать работы на храме Воскресения Христова. Вообще-то обычно люди предпочитают жертвовать на реставрацию чего-то красивого, наглядного, что потом будет радовать взор и напоминать о благом деле. Но на тот момент ничего подобного не нашлось, зато был необходим как воздух проект фасадов ниже уровня карниза, включающий реставрацию декоративного убранства, оконных и дверных заполнений, цоколя. Без него работа попросту встанет, т.к. без проектных решений невозможно ни выделение денежных средств, ни, соответственно, производство работ. В моей практике это первый случай, когда человек согласился финансировать подобного вида деятельность – не очевидную, мало кому понятную. Ведь для рядового обывателя проект – это набор бумаги, однако для реставрации он имеет первостепенное значение.

Отдельно я бы хотел сказать о благодарности. Как верно заметил один из известных петербургских архитекторов, в Советское время широко применялась система поощрений в виде грамот, значков и других нематериальных наград. Это подвигало людей к новым делам и свершениям, наконец, просто удовлетворяла потребность в признании. Сейчас это скорее редкость. Церковь же в этом отношении щедра на похвалу. Благодарность, полученная от церкви, дорогого стоит еще и потому, что она искренна и своевременна. Любая церковная награда – грамота, медаль, орден – даже в сравнение не идет с каким-либо другим знаком общественного признания. Разное содержание и разная значимость. И это всегда аванс, стимул для будущих свершений.

– Как Вы верно заметили, сияющие золотом кресты, главки, купола – это символы православия. Но почему-то современная позолота так недолговечна. В чем тут дело?

– Да, старинная позолота сохранялась сто и более лет – практически на порядок дольше, чем сегодня. Этому есть несколько объяснений. Главное в том, что прежде было распространено ртутное золочение «через огонь». Поверхность покрывали амальгамой из чистого золота и ртути в соотношении один к двум. Амальгама по фактуре похожа на мастику. Ее наносили железными щетками на лист кровли, который потом разогревали на открытом огне, выпаривая таким образом ртуть. Оставшееся золото соединяется с металлом, как сварка.

Этот способ давно уже не применяется, так как чрезвычайно токсичен. Надышавшись парами горячей ртути, люди умирали даже в процессе работы. Позолота Исаакиевского собора – его ровесница и прекрасно выглядит до сих пор. Наверняка это великолепие достигнуто ценой десятков жизней.

Сегодня срок службы позолоты зависит и от толщины золота, и от того, насколько точно соблюдается технология. Подготовленную поверхность покрывают несколькими составами, каждый из которых должен высыхать около недели. Затем - масляным лаком на основе янтаря (морданом) и только потом – сусальным золотом.

Крест Воскресенского храма, к примеру, золотили два месяца. Еще столько же он выстаивался в помещении с низкой влажностью и температурой воздуха не ниже 15 градусов. Мордан размягчает предыдущие слои, давая возможность золоту «погрузиться» в них и соединиться на молекулярном уровне. На глаз отличить золото выдержанное и трехдневное невозможно. Если же «полуфабрикат» раньше времени вынести на улицу, в условия сырости и перепада температур, то полимеризация прекратится и довольно скоро золото слезет, как чешуя с рыбы.

Считается, что качественная позолота должна служить до 25 лет, однако жизнь показывает, что эти параметры устарели. Сегодняшний климат и состояние атмосферы значительно отличаются от того, что было еще 15 – 20 лет назад. Тогда, к примеру, кровельная медь сохраняла красный цвет год и более. Сегодня она окисляется в течение нескольких месяцев.

– Постоянно участвуя в жизни православной церкви, встречались ли Вы в своей практике с примерами Божьего промысла, когда то или иное решение приходит «свыше»?

– Я не задумываюсь над этим. Был один пример, который можно так трактовать. Наша компания несколько лет участвует в реставрации Александро-Невской Лавры. И однажды так сложилось, что срочно (под непредвиденное финансирование) понадобился проект реставрационных работ на монастырских объектах. На обмер внешних параметров отводилось несколько дней, а рабочих сил для этого катастрофически не хватало. Использовали буссоли, фотосъемку, другие приспособления. «Обмеряя» таким образом южную башню Митрополичьего корпуса, мы буквально ломали над этой проблемой голову. Вдруг с главного креста снялась ворона, и мы в тот же момент успели сделать снимок. По размаху ее крыльев, который известен орнитологам, площадь купола вычислили с погрешностью в несколько процентов, как потом показала практика. Так что ворону можно считать чудом.

А вообще-то главным примером Божьего промысла в моей практике является именно то, что я так активно занимаюсь церковной реставрацией. Случайностей в жизни не бывает. В 1996 году мы работали на фасаде Никольского собора. Когда закончили, Митрополит вручил мне грамоту и благословил на реставрацию православных храмов. С тех пор это стало важнейшим направлением деятельности компании.

Беседовала Наталья ЖУРАВЛЕВА

другие статьи за 2010 год »

Публикации за 2010 год

Церковная реставрация: инвестиции в вечность

Церковная реставрация:
инвестиции в вечность